Главная / Журнал / Архив номеров / От чего зависит траектория развития экономики? / Портрет региона. Свердловская область/Металлургия / Мастера колокольного звона /

Мастера колокольного звона

Невозможно представить Россию без чистого звона колоколов ее златоглавых храмов. Наверное, колокольный звон для нашей страны — это больше чем символ христианской веры, это и богатейшая история, и музыка народной души, и многое другое. А вот как делаются колокола, несущие в себе эту удивительную звукопись, нам рассказывает директор ЗАО «Каменск-Уральский завод колоколов» Николай ПЯТКОВ. 

— Николай Геннадьевич, расскажите, как создавался и развивался ваш уникальный завод? Насколько сегодня востребована ваша продукция?

— В 1990 году я случайно прочел статью в «Комсомолке», где сообщалось, что при Советском Фонде культуры создана Ассоциация колокольного искусства. Настало время возрождать храмы. Познакомился с Юрием Васильевичем Пухначевым, одним из редакторов журнала «Наука и жизнь», первым президентом этой ассоциации, а затем и со всеми специалистами в России. Начал ездить на конференции. Работал я тогда начальником литейного участка на Уральском алюминиевом заводе. Там и был отлит первый набор колоколов для нашей каменской церкви. О нашей работе стали писать в местной прессе, пошли слухи в церковных кругах. Поехали заказчики, и ничего не оставалось, как уволиться, зарегистрировать свою фирму и арендовать два небольших участка на двух наших заводах — Синарском трубном и металлургическом. За десять лет мы довели выпуск до 40 тонн в год, и в 2001 году приступили к строительству своего завода. Сегодня наш выпуск превышает 100 тонн, мы крупнейшее колокольное предприятие в России и Европе.

— Что сегодня представляет собой рынок колоколов в России и за рубежом? Кто ваши основные конкуренты, заказчики и партнеры?

— Наш рост обусловлен одним — в России сейчас восстанавливаются тысячи храмов, в то время как в Европе практически нет работы, и почти все фирмы закрыты. Хотя вместе с воронежской фирмой «Вера» мы закрываем около 90% рынка, находится работа не только мелким предприятиям, но и раз в два-три года даже льются настоящие шедевры весом в 30—70 тонн. Все мои европейские друзья нам просто завидуют. Работа конкретно нашей фирмы ориентирована в первую очередь на простую провинциальную церковь, мы не льем уникальных колоколов — максимум до 9 тонн. Ежегодно в нашем послужном списке появляется больше сотни храмов, а плательщиками являются как местные органы самоуправления, так и предприниматели вплоть до гигантов — «Лукойла», «Газпрома» и т.д.

— Технологии производства колоколов передавались от мастера к мастеру испокон веков. Как вам удалось сохранить и освоить эти секреты?

— Мы — мастера в первом поколении, и уже от нас пойдет традиция дальше. Всё, что мы умеем, началось с абсолютного нуля. Имеющаяся литература слишком популярна, как нигде вы не найдете ничего по любым народным промыслам. Вы правы: никому особо не нужно было никогда ничего описывать, всё просто передавалось по наследству. Поэтому все наши наработки — только из нашей практики, как художественное оформление, так и звук. Помогает общение с музыкантами, церковными звонарями, но главное — с коллегами из Европы, с которыми я дружу с 1992 года. В 2001 году была наша очередь принимать очередной ежегодный конгресс колокольных фирм. Мне эти встречи — важнее, чем им: я учусь. Научился слышать колокол, понял, чем русский колокол отличается от любого другого, и доказательством этому — поток заказчиков со всей России и даже из Америки.

— Расскажите об уникальных технологиях и оснащении вашего производства.

— Как ни странно, ничего уникального: только ручная работа. Печи, кранбалки, молот для изготовления языков. Собираюсь купить в США прибор для анализа звукового спектра, но это на будущее, когда начнем лить нецерковные, настроенные в ноту, колокола для мелодического исполнения музыки, в основном для курантов.

— Каковая инвестиционная и ценовая политика предприятия?

— Мы — типичное малое предприятие, и живем не по тем законам, каким живут наши гиганты. На строительство своего завода было брошено практически всё. Наш годовой оборот в последние годы составлял 300000 долларов. Завод обошелся в миллион. На миллион годового объема мы только выходим, и понятно, как мучительно шла стройка. С кредитами только на год и под 25% годовых. Мы всё еще в долгах, а надо строить заводоуправление с музеем. Пока мы просто не в состоянии. Цены на российском рынке сложились относительно низкие: вдвое ниже европейских на большие колокола и минимум вчетверо на малые. Дороже такое количество колоколов мне просто сегодня не продать.

— Ваша продукция — не просто банальный «товар», она буквально несет в себе голос храма. Каким должен быть этот «голос», и как этого добиться? Какие требования по качеству металла и по другим параметрам колоколов в связи с этим ложатся на технологов, приемщиков сырья, вообще на ваш коллектив?

— Вы правы, искусство литья колоколов — это такой сплав 50 на 50 двух абсолютно разных явлений человеческой жизни, наук, если хотите: металлургии и музыки. Первое: чтобы колокол звучал, нужно уметь получать ту структуру бронзы, то зерно (это чисто металлургический термин), которое звучит, то есть максимально долго сохраняет колебания после удара. Второе: колокол является полифоническим инструментом и звучит сразу в трех-четырех октавах. Секреты мастеров — это как раз умение «обуздать» этот спектр, упорядочить его. Повторюсь, но отсутствие металлургической подготовки вообще сводит на нет любые музыкальные наработки, и об акустической стороне звучания в этом случае просто не надо говорить. Так вот, существует довольно большое количество традиций, школ, то есть типов колоколов, связанных с той или иной национальной культурой. У каждого народа свои понятия о благозвучии, в том числе и у нашего. В отличие от европейского октавного колокола, где мастер добивается трех чистых тонов одной ноты в трех последовательных октавах, наш колокол имеет ярко выраженную терцию вверху и гудит тоном выше, чем европейский. Это ненастроенный, неправильный, с их точки зрения, колокол, но как раз так звучит самый «родной» для нас с самого детства колокол — часовой колокол Спасской башни мастера Семена Можжухина. Такой колокол изначально не подлежит настройке в ноту, и никогда в России на храмах никакие мелодии не исполнялись. «Поймав» нужный звук, далее работать несложно: заказчики к тебе едут, и молва в церковных кругах на тебя работает. А с сырьем у нас на Урале, как понимаете, вообще никаких проблем нет — выбирай, что хочешь, любого качества.

— Расскажите о ваших работниках. Какова кадровая политика завода? Каковы условия труда, созданные на предприятии?

— Побывав на большинстве колокольных предприятий Европы, я изначально ставил себе высокие задачи как в техническом плане, так и в бытовом. Так называемая «евроотделка» душевой и комнаты отдыха, лучшая сантехника, требования к уборке как бытовок, так и цеха — это наш стиль. В России абсолютно всё должно быть лучше, чем в любой другой стране! Почему бы нет? И Бог видит, сводит меня именно с теми людьми, которым по силам любые задачи. Костяк коллектива — без изменений со дня регистрации. С переездом взяли шесть человек молодежи, все до этого так или иначе уже работали на нас — либо по совместительству, либо на строительстве. Средняя зарплата — самая большая в городе, но требования — спокойствие, аккуратность. Главное — честь коллектива, престиж торговой марки. Я со дня основания ставил во главу угла качество: будут хорошие колокола — деньги сами придут. И приятно видеть, как мои «мужики» читают о себе в прессе, смотрят сюжеты в новостях, как провожают особо престижные либо самые тяжелые колокола, как переживают неудачи.

— Фраза «Русь живет, пока звонит» в немалой степени пересекается с понятием нравственности русского человека, основанной на православных традициях нашего народа. Как, на ваш взгляд, это понятие соотносится с предпринимательской деятельностью? Должен ли бизнес быть нравственным?

— Почему вообще бизнес должен быть нравственным или безнравственным? Это такое широкое явление в жизни любой нормальной страны, что без него просто нет никакого движения ни в одной из сфер человеческой деятельности. Человеку нужно питаться, одеваться, где-то жить, отдыхать — а это все бизнес. Нельзя изначально делить людей на группы: либо на заведомо хороших, либо плохих. Среди предпринимателей ровно столько же достойных людей, сколько среди рабочих, крестьян или ученых, и столько же плохих. Дело государства — четко определять правила игры для достижения общественно полезных результатов. Главное, чем наша власть абсолютно не занимается и что является непременным условием существования малого бизнеса — это достойные доходы населения. У нас не принято писать об этом, но в той же благополучной Швейцарии можно на два года загреметь в тюрьму, заплатив работнику меньше установленного государством (а не профсоюзами, как нам говорят) минимума. Будут доходы — будет процветать наш бизнес. Уже изрядно поднадоела телевизионная болтовня про инфляцию, про цены на нефть и про всякие стабилизационные фонды. Деньги от экспорта должны делать полноценный оборот в России, ведь коммуналка, перевозки, розничная торговля и многое-многое другое могут развиваться до должного уровня только в нормальной экономике, при мировых ценах на всё. И русский человек должен платить нормальный подоходный налог, делать нормальные отчисления в пенсионные фонды, должен тратить, в конце концов, нормальные деньги на жизнь: три евро на поездку в метро, восемь евро на чашку кофе, столько же на пачку сигарет! Хватит, как в прошлом веке, изобретать велосипед в угоду сотне человек, удачно сработавших в один прекрасный момент при приватизации. Мы – европейская страна, и сколько можно оттягивать неизбежное?

Беседовала Алла ЧЕБОТАРЕВА