Дмитрий Гуржий: «Предлагаем красоту в российском прочтении»

С Дмитрием Гуржий, основателем марки элитных аксессуаров Gourji, в ассортименте которой уже более 20 коллекций и 15 видов продукции, мы встретились накануне выхода в свет первой ювелирной женской коллекции. О тех этапах развития марки, которые предшествовали данному событию, он рассказал в своём интервью «ПР»

– В одном из своих интервью пару лет назад вы говорили, что коллекции приходится рисовать самому, хоть вы и не дизайнер. А сейчас?

– При расширении бизнеса это неизбежно. Мы начинали проект с производства запонок, это для меня понятные мужские предметы. Сегодня мы создаём бренд, как мы его называем, «аксессуарный». Товарные группы очень разные: от мужских и женских ювелирных украшений до кожгалантереи и шалей. А это предметы уже сильно специализированные и требуют узкопрофессионального подхода.

– А почему всё началось с запонок?

– Я длительное время занимался дистрибьюцией Dunhill, Montblanc, каких-то других мужских брендов, а запонки – это всегда ключевой ассортимент. Когда мы стали рассматривать российскую, советскую эстетику, то стало понятно, что она прекрасно ложится именно на запонки.

– На серёжки тоже неплохо ложится…

– Конечно! Теперь мы как раз переходим к серёжкам. Но серьги гораздо более сложный аксессуар, как с точки зрения производства, так и с точки зрения удовлетворения клиентских предпочтений в лице женщин. Вот что нужно мужчине, что может понравиться мужчине – мне понятно.

– Не все дамы захотят носить октябрятские значки в ушах?

– Конечно! Совершенно неоднозначно, каким образом женщинами будет воспринята советская эстетика. Поэтому для первой женской коллекции за основу мы берём не только советскую тематику, но и дореволюционную эстетику, и даже скифскую. У нас исключительно российский бренд, но мы позиционируем себя как бренд евразийский.

Поэтому мы используем эстетику от якутских шаманов до Серебряного века Петербурга, говорим, что это наше культурное пространство. Возвращаясь к первому вопросу о привлечении профессиональных дизайнеров, в частности при проработке темы Серебряного века, советского конструктивизма или для создания шалей, мы привлекали исключительно редких профессионалов.

– Раз вы говорите, что бренд евразийский, то и привлечённые редкие специалисты должны быть как минимум гражданами СНГ?

– Я бы сказал так: мы делаем разные товарные группы там, где их лучше всего делают. Если лучше всего золото делают на севере Италии, мы делаем это на севере Италии. Если серебро хорошо делают в Москве, мы делаем его в Москве. Например, у нас есть очень популярная коллекция «Легенды техники» на тему машинок, танков, самолётиков. Объяснять итальянскому ювелиру, что такое машина «Волга» или «Победа» и как её сделать, чтобы она была узнаваемой, читаемой, харизматичной, – это очень неблагодарное занятие. А российскому 50−летнему ювелиру не надо ничего объяснять. Ему надо сказать, что мы хотим сделать запонки «Танк Т-34» так, чтобы мужикам всем понравилось, – и он делает. Для создания шалей мы долго искали художниц, которые могли бы работать в контексте нашей идеологии. В итоге мы работаем с двумя: одна рисует в стиле примитивизма, другая создаёт более романтические образы.

– С художницами понятно – рынок худо или бедно предлагает таких специалистов. А что касается ювелиров, то эта профессия, наверное, долго не была востребована?

– Действительно, это большая проблема. Более того, в России в принципе существует общая проблема – есть хорошие индивидуальные мастера, которые блестяще могут сделать одно кольцо, одну серьгу…

– А вторую уже не получается. (Смеются.)

– Это ручной труд одного ювелира. Это очень дорого и очень качественно, но это штучные вещи. А вот с массовым производством большая проблема: чтобы 10 или 15 ювелиров одновременно могли одинаково хорошо делать сложные вещи.

– И как вы решаете эту проблему?

– В Италию едем. Когда мы им рассказываем, что и как мы хотим, рисуем, объясняем, на пальцах показываем, они сразу схватывают, понимают, что нужно.

– Без переводчика, что ли, работаете?

– По-английски все говорят. На самом деле, практически весь итальянский «золотой пояс» работает на Россию, так что они уже по-русски научились говорить.

– В итоге удалось с итальянцами добиться качественного производства большой партии? Кстати, сколько штук в ней?

– Все золотые изделия мы делаем ограниченным количеством в 111 штук. А серебро – 1964 штуки.

– А за какой промежуток времени удается реализовать такое количество?

– Всё очень по-разному. Например, лимитированную серию запонок «Всегда готов» продали чуть меньше, чем за 2 года и больше такой не делаем. Это ведь лимитированное количество.

– То есть только на вторичном рынке купить можно…

– Совершенно верно. А какие-то более массовые вещи мы можем долго выпускать. Например, спортивную коллекцию с использованием изображений спортсменов со станции метро «Динамо», я думаю, мы будем продавать ещё несколько лет. Мы купили права у сына художницы Янсон-Манизер, по эскизам которой были произведены барельефы советских спортсменов. Мы взяли четыре изображения и каждое произвели в количестве 1964. Вот и считайте.

– Посчитаю! А вам по каждому предмету нужно искать наследников и правообладателей?

– Не везде. В России есть Российское авторское общество (РАО), которое на Большой Бронной сидит, – уважаемая организация. Если мы доподлинно знаем, что есть наследники и есть авторское право, – идём и покупаем. А зачастую наследников нет или заканчивается действие авторского права, которое у нас действует 70 лет. Например, если вещь делали в 1930−е годы, то сейчас уже нет никаких прав. Всё!

– Повезло…

– Да. Повезло. (Смеётся.) Или когда мы создаём предметы по каким-то мотивам, мы же не копированием занимаемся. Правда, можно столкнуться с такой проблемой, когда начинают претендовать на право государственные музеи, в которых предметы искусства просто хранятся. Тогда в дело вступают юристы. Но чтобы с этим не связываться, лучше сделать коллекцию просто на какую-нибудь тему.

– У вас с каждым годом количество коллекций неизменно растёт. За счёт чего удаётся расширять клиентскую базу?

– Самое главное для нас, конечно, собственная розница. Мы открыли в 2011 году в торговом центре «Времена года» первый большой корнер на втором этаже, очень успешный. В марте этого года мы открыли бутик в гостинице «Москва». Летом этого года открыли корнер в Шереметьево в дьюти-фри. Кроме того, пользуемся благами современности: наш сайт-магазин действительно популярен.

– Оборот устраивает?

– Я скажу так: это не десятки миллионов, но это миллионы долларов. Это немало. Просто когда мы начинали 5 лет назад, многие из моих коллег и друзей полагали, что это баловство. Но мы баловаться не хотели. Наша цель была создать российский аксессуарный бренд. Как Ralph Lauren в Америке, Hermes и S.T. Dupont во Франции, Shanghai Tang в Китае, Montblanc в Германии.

– В этой связи вы уже как-то обозначили своё присутствие на международном рынке?

– Пока оно не очень весомо. Мы продаём свои вещи в бутиках Podium в Куршавеле и Париже, более ограниченно в Нью-Йорке и Лондоне. В перспективе мы планируем продаваться гораздо шире в Лондоне и Нью-Йорке – это must, но это непросто. Также мы участвуем в Базеле в ювелирном и часовом салонах. Здесь надо понимать, что та эстетика, которую мы создаём, русским близка в большей степени. Большая часть моих клиентов по мужской коллекции – это мужчины от 35 до 60 лет: люди в активном возрасте, зарабатывающие существенные деньги, и для них советский стиль очень близок и понятен. А объяснять англичанину, что там за кремлёвские звезды такие или чем хороши запонки с автоматом Калашникова, достаточно тяжело.

– Почему же? Автомат Калашникова понятен даже англичанину…

– Как раз выяснилось, что не все вещи принимаются иностранцами однозначно. Например, милитаристская тематика, которая у нас просто «на ура», ими уже не так востребована, они говорят: «Нет, нам это не надо, нас не поймут». Поэтому мы стараемся делать для иностранцев более международную и серьёзную тематику. За границей понятнее наши коллекции в стиле Серебряного века. Или, например, мы создали три коллекции ручек и запонок в религиозно-этническом направлении. И в США оказалась популярной коллекция «Двенадцать колен Израилевых»!

– Получается, что вы вносите вклад в улучшение имиджа России…

– У России имидж в мире неоднозначный. Сегодня Made in Russia ничему не помогает. Но мы осознанно позиционируем себя как российский бренд, мы вкладываемся в то, чтобы имидж России был более привлекательным. В том смысле, что Россия – это креативная страна. Здесь живут креативные люди, здесь делают и носят красивые вещи. Мы экспортируем что-то более положительное из страны, а не только танки, самолёты, нефть и газ. Мы предлагаем красоту в её российском прочтении. Я думаю, что всё идёт к тому, чтобы мы стали международным брендом. Сейчас мы находимся в стадии активного продвижения марки и создания полной товарной линейки. Мы начали с мужского ассортимента, но главный-то ассортимент – женский.

– Не скажите! По собственному опыту могу сказать, что главный товар – детский.

– Да. Дети. К детям мы даже ещё не подступались. ПР